Горе утраты и надежда на небеса
«Что вы считаете хорошей смертью?»
Между моими бровями пролегла морщинка. Последние девяносто минут мы с интервьюером обсуждали тонкости ухода в конце жизни, углубляясь в такие сложные темы, как меры жизнеобеспечения, хоспис и заблаговременное медицинское распоряжение. Я уверенно разбиралась в этих деликатных темах, но этот вопрос так беспокоил меня, что я погрузилась в молчание. «Я ненавижу эту фразу», — наконец ответила я.
Она удивлённо подняла брови. «В самом деле? Почему?»
Пока она ждала моего ответа, множество лиц и голосов заполонили мой разум. Я увидела опухшие глаза и заплаканные щёки. Я почувствовала, как меня отчаянно схватили за руку, когда близкие люди в агонии рухнули на пол. Я вспомнила вопросы, которые повисли в воздухе после того, как умирающий испустил свой последний вздох. Я слышала крики шока и разбитого сердца, отдававшиеся эхом всё дальше и дальше, как волны в безжалостном море.
«Потому что смерть никогда не бывает хорошей», — сказала я. Воспоминания охватили меня, и мой голос сорвался. «Горе свидетельствует об отсталости. То, что мы плачем, намекает на разрушение созданного Богом порядка. Он создал нас для чего-то другого».
Бывает ли смерть когда-нибудь хорошей?
Вопрос о хорошей смерти может показаться разумным, даже естественным, учитывая меняющиеся взгляды на смерть в западных странах. В 2021 году десять тысяч человек в Канаде умерли в результате самоубийства с помощью врача (PAS), при котором врач назначает смертельную дозу лекарства человеку для самостоятельного введения, что приводит к прекращению его собственной жизни. Канадское законодательство теперь разрешает заниматься этой практикой лицам с психическими, а не неизлечимыми заболеваниями. Другими словами, те, кто в остальном здоров, но страдает от психологических расстройств, таких как депрессия, могут обратиться за медицинской помощью, чтобы покончить с собой. В Соединенных Штатах легализация PAS с каждым годом распространяется на всё большее число штатов.
Такие тенденции намекают на всё более распространённую точку зрения о том, что смерть, а не ужасное последствие грехопадения, является разумным способом избежать страданий. Согласно этому мышлению, смерть может быть «хорошей», если она приносит облегчение от боли. Более того, движение отражает культуру, которая поддерживает самоопределение как высшее благо; мы живём для себя, а не для Бога.
Дорогой друг, когда вы сталкиваетесь с подобными идеями, помните, что Писание говорит о смерти не как о периоде, который нужно праздновать, а как о последнем враге (1 Коринфянам 15:26). Смерть приходит ко всем нам, и Бог может и совершает даже это во благо тем, кто любит Его (Римлянам 8:28), но никогда не убаюкивайте себя ложью, что смерть — это что угодно, только не ужасное возмездие за наш грех, от которого мы отчаянно нуждаемся в спасении (Римлянам 6:23)… Помните, что «сатана маскируется под ангела света» (2 Коринфянам 11:14).
Священное Писание совершенно ясно говорит о том, что мы никогда не были предназначены для смерти. И чтобы мы не забывали, переживание горя — позаимствованное из книги К.С. Льюиса «Проблема боли» — кричит как в мегафон, напоминая нам об этом.
А пока мы стенаем
Бог сталкивал меня с суровой реальностью смерти и горя чаще, чем я когда-либо хотела. Как хирург-травматолог, я была свидетельницей смертей, как внезапных, так и продолжительных, мирных и травмирующих. Многие из этих потерь запечатлелись в моей памяти, трагедии и горести выжжены в моём сознании, как раскалённым железом.
Я никогда не забуду мать, которая закричала: «Ты должна была спасти моего ребенка!», когда я не смогла спасти её маленького сына от травм после автомобильной аварии. Я помню, как другая мать заползла на больничную койку своей дочери, чтобы обнять её, когда та испускала последний вздох, как её слова вырывались наружу, заглушаемые рыданиями. Я мысленно возвращаюсь к жене, которая сжала кулаки и воззвала к небу; к отцу, который упал на пол и закричал, к семьям — очень многим, — которые держали за руки своих близких и плакали приглушёнными голосами, когда изображение на мониторе уменьшилось. После этого они выходили из комнаты, словно спотыкаясь во сне, с налитыми кровью глазами, мыслями где-то далеко.
За все те мгновения, что я провела у постели умирающего, я не видела ни одного случая, когда боль не одолевала бы выживших. Даже в тех случаях смерти, которые были ожидаемы, например, среди пожилых людей, перенесших разрушительные последствия давней неизлечимой болезни, потеря оставляла шрамы. Семьи, которые выразили согласие с надвигающейся смертью близкого человека, впоследствии испытывали трудности, ошеломлённые внезапным отсутствием кого-то дорогого для них. Это было так, как если бы у них внезапно отняли часть сердца.
Что оставляет после себя смерть
Через несколько недель после смерти ко мне приходили близкие и выражали удивление тем, что горе так сильно поразило их, и тем, насколько глубока была обида. Напоминания о причудах любимого человека — её пристрастии к эмодзи, его привычке звонить ровно в восемь часов утра — врывались в их дни, и внезапно их раны открывались заново. Им было бы трудно даже дышать.
Это делает смерть. Даже в самых милосердных сценариях, таких как потери, к которым мы чувствуем себя готовыми, смерть оставляет после себя страдания. Даже когда это происходит мирно и незаметно, смерть опустошает сердца тех, кто остаётся.
Реальность горя — феномен сердечной боли после того, как мы попрощались с кем-то по эту сторону рая, — намекает на то, что мы были созданы для другого мира, другой судьбы. Мы были созданы ни для смерти, ни для печали, но для Бога, Который сотворил нас по Своему вечному образу, чтобы мы управляли Его живым творением, плодились и размножались (Бытие 1:22, 27). Без Него всё творение стенает (Римлянам 8:22). Без Него душа сопротивляется сокрушению, в которое вверг нас наш грех, и взывает о спасении.
Человек скорби
По благодати Бог даровал спасение, которого так отчаянно жаждут наши души (Псалтирь 41:1-2). И Он совершил наше спасение удивительно, величественно, замечательно, через «Мужа скорбей и изведавшего скорбь» (Исаия 53:3).
Наш Спаситель знает о бремени горя, которое так мучает нас. В Гефсимании, ожидая, что вместо нас на Него обрушится сокрушительный гнев Божий, Иисус «очень опечалился, даже до смерти» (Матфея 26:38), «и, находясь в агонии, Он молился более усердно; и пот Его стал подобен большим каплям крови, падающим на землю» (Луки 22:44). Даже когда мы кричим и сокрушаемся, а наши сердца разбиваются, наша надежда проистекает из работы Спасителя, который может сочувствовать каждой нашей боли и слезе (Евреям 4:15). Он добровольно отдал за нас Свою жизнь, чтобы освободить нас от уз смерти, которые причиняют нам такую боль (Иоанна 10:18).
Мы плачем и скорбим, потому что наш мир пал, «но Бог, будучи богат милостью, по великой любви, которой Он возлюбил нас, даже когда мы были мертвы по преступлениям нашим, оживотворил нас вместе со Христом» (Ефесянам 2:4-5). Страдания этого мира и наше порабощение греху и смерти — именно то, ради чего пришёл Иисус. Через крест Он победил мир (Иоанна 16:33).
Когда тленное облечется в нетленное и смертное – в бессмертное, тогда исполнятся слова: «Смерть поглощена победой!»
(1 Коринфянам 15:54).
Мы были рождены свыше для живой надежды (1 Петра 1:3).
Не плачьте больше
Ужасы смерти и горя указывают на наш опыт изгнанников Эдема, изгнанных из мира, где нет страданий. Благодаря Христу мир, к которому мы стремимся, — мир без трагедий и страданий, мир, где смерть не портит цвет лица, и слёзы не смачивают щёк, — это не возвышенный идеал или детская мечта наяву, а обещание, уверенность, «наследие, которое нетленно, незапятнанно и неувядаемо» (1 Петра 1:4).
Без Христа наша обида неизлечима, и наша рана тяжела (Иеремия 30:12). Однако ранами Христа — ранами, которые Он получил, проходя долиной смертной тени вместо нас (Псалтирь 22:4), — мы исцелены (1 Петра 2:24). Хотя сейчас мы стенаем, Христос творит всё по-новому (Откровение 21:5). Когда мы присоединимся к Нему в мире, для которого мы были созданы, на новых небесах и новой земле, Он вытрет каждую слезинку с наших глаз. Смерти, этой серой тени, терзающей сердце, больше не будет. Горе и скорбь увянут, как увядшая трава.
И мы будем «пребывать в доме Господнем вечно» (Псалтирь 22:6).
Кэтрин Батлер
