Иисус ясно дал понять, что невозможно быть Его последователем и не участвовать в Его миссии спасения. Он проиллюстрировал это в одной из самых важных и узнаваемых притч, которые Он когда-либо рассказывал, – той, что мы называем «Притчей о добром самаритянине», или, как называют её мои дети, о добром самаритянине-друге.
В притче Иисуса (Луки 10) священник, левит и самаритянин получили возможность помочь иудею, попавшему в руки разбойников по пути из Иерусалима в Иерихон. Разбойники раздели его, избили и скрылись, оставив на грани смерти.
Священник первым встретил его и прошёл мимо по другой стороне дороги. Когда я узнал эту историю в воскресной школе, мы всегда были очень строги к этому священнику. Я даже помню выражение лица этого персонажа: у него было это благочестивое выражение: «Я лучше тебя», когда он перешагнул через истекающего кровью человека по пути в пончиковую или что-то в этом роде. Но слушатели Иисуса сразу же узнали бы в этом священнике несколько черт, которые сделали бы его гораздо более симпатичным персонажем.
Во-первых, дорога через Иерихон была чрезвычайно опасной. В те времена её буквально называли «Кровавым перевалом» из-за множества мест, где могли прятаться грабители. На дороге через Иерихон действует одно правило: НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ. Это всё равно что ехать по очень опасному участку города поздно ночью. Просто не останавливайтесь, иначе вас могут ограбить.
Во-вторых, если священник возвращался из Иерусалима, это означало бы, что он только что завершил свои обряды очищения, необходимые для того, чтобы он мог исполнять свои религиозные обязанности в родном городе. Очищение было семидневным процессом, и, согласно еврейскому закону, если вы прикоснулись к мертвецу после очищения, вы должны были вернуться в Иерусалимский храм и снова очиститься, что занимало ещё семь дней! Другими словами, для этого священника остановиться и помочь этому парню было бы и опасно, и крайне неудобно. Мне трудно остановиться, чтобы помочь кому-то, если я думаю, что это займёт у меня 15 минут; насколько же больше, если бы я знал, что это займёт у меня неделю!
Конечно, неудобства не должны иметь решающего значения, когда на кону чья-то жизнь. В конце концов, разве жизнь человека не стоит хотя бы недели вашего времени? Для священника, похоже, нет.
История продолжается с левитом, который таким же образом прошёл мимо раненого на другой стороне дороги. Левиты были чем-то вроде священников из Священной Вирджинии, и поскольку дорога была очень прямой, в большинстве мест было видно на три-четыре мили вперёд, а это значит, что этот левит видел, как священник проходил мимо раненого. Поэтому он, вероятно, подумал: «Ну, если священник не чувствует себя обязанным помочь, то и от меня ждать нечего». Опять же, это понятно, но всё же этот парень умирает.
И вот, мимо проходил самарянин. Он не перешёл дорогу, а увидел человека и сжалился над ним.
Вам нужно знать, что самаритяне были этническими и религиозными врагами евреев. Это были полуевреи-полунеевреи, появившиеся после того, как ассирийцы, завоевавшие северную часть Израиля, принудили местных евреев вступать с ними в браки. Евреи считали самаритян расово осквернёнными полукровками, или, для поклонников Гарри Поттера, грязнокровками. Евреи были крайне расистски настроены по отношению к самаритянам.
Самаритяне тоже были не таким уж дружелюбным народом. Они построили свой собственный альтернативный храм и утверждали, что их алтарь — истинный жертвенник Бога. Один еврейский историк пишет, что накануне одной из пасхальных традиций самаритяне катапультировали мёртвых свиней в середину двора храма, чтобы осквернить это место и лишить евреев возможности праздновать Пасху.
Самария находилась как раз между северной и южной частями Израиля, но евреи так ненавидели самаритян, что, путешествуя с севера на юг Израиля, они обходили Самарию стороной, даже если это увеличивало их путь на пару дней, лишь бы избежать встреч с самаритянами. Они считали, что даже простое прикосновение к самаритянину оскверняет человека.
Но что шокирует, этот самаритянин, когда увидел истекающего кровью еврея, почувствовал сострадание, или, как говорится по-гречески, splagma. Это слово является ономатопеей: знаете, одно из тех слов, которые звучат так, как они есть — как «бум» или «шлеп». Splagma относится к жалости, которая просто поднимается из самой сути того, кто вы есть, как выворачивающее наизнанку сострадание. (Скажите это правильно, и вы почувствуете, как оно поднимается из ваших внутренностей.) Самаритянин питал такую splagma к этому человеку, что он перевязал его раны, посадил его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем. Затем он оставил его на попечение хозяина гостиницы, заплатив за него со своего счета — и даже открыв ему кредитную линию!
Что вы замечаете в любви этого самаритянина? Она неограниченна и безгранична. Он буквально открывает кредитную линию и говорит: «Чего бы это ни стоило, чтобы вылечить этого парня, положите эти расходы на меня!»
Затем Иисус спрашивает: «Как вы думаете, кто из этих троих оказался ближним человеку, попавшему в руки разбойников? … Иди и делай то же самое». В этой истории Иисус показывает нам, что значит любить ближних, а затем, почему те из нас, кто спасён благодатью, инстинктивно делают это.
Но Иисус мог бы подчеркнуть эту мысль любыми персонажами. Зачем выбирать самаритянина в качестве героя? В конце концов, Иисус мог бы легко сделать героем этой истории другого еврея. Он мог бы сказать: «Сначала пришёл священник, потом левит, а потом пришла очень добрая пожилая еврейская бабушка и помогла этому человеку — и вам следует быть как добрая еврейская бабушка, а не как чопорные религиозные люди!» В этом всё равно был бы элемент неожиданности, но без дискомфорта от появления человека, которого евреи презирали как врага.
Так почему же самаритянин?
Позвольте мне задать второй вопрос: кто, по-вашему, должен представлять вас и меня в этой истории? Я расскажу вам то, что я обычно слышу: мы обычно читаем эту историю и говорим: «Я знаю, я знаю, я как занятый священник и равнодушный левит, но мне действительно следовало бы быть больше как добрый самаритянин». Но что, если человек, с которым мы должны больше всего отождествлять себя в этой истории, не священник, не левит и даже не добрый самаритянин? Что, если человек, с которым мы должны больше всего отождествлять себя, это парень, истекающий кровью на обочине дороги ? И что, если кто-то, у которого были все основания ненавидеть нас и быть нашим врагом, решил подвергнуть себя опасности, чтобы спасти нас?
Видите ли, история о добром самаритянине — это не просто мудрый урок о любви. Это также притча о взаимодействии Бога с нами. Потому что истинный добрый самаритянин — это Иисус, Который взял на себя страдания, причинённые нам самим, и отдал Своё сердце ради нашего спасения. Он подверг себя опасности и отдал Своё тело на распятие, чтобы спасти нас. Затем Он дал нам неограниченный кредит в банке Своей благодати, чтобы покрыть всё остальное, в чём мы нуждались. И Он сделал это, несмотря на то, что (в отличие от человека из этой истории) наша ситуация была полностью нашей виной, и мы не заслуживали никакой помощи.
Если это правда, и мы — тот самый спасённый человек на обочине дороги, это меняет то, как мы относимся к другим нуждающимся, верно?
Главный вывод притчи не меняется: возлюби ближнего своего. Но мы уже знали этот кульминационный момент. Меняется мотивация. Когда Иисус, добрый самаритянин, спасает нас, истекающих кровью грешников, мы понимаем, что всё, что у нас есть, — это благодать. И те, кто был удостоен великой благодати, не могут не являть её другим. Это становится инстинктом. А если у вас нет этого инстинкта, действительно ли вы испытали Евангелие?
Те, кто был удостоен великой благодати, не могут не показывать её другим. Это становится инстинктом.
Иисус не даёт нам правила, которым нужно следовать, а скорее даёт нам осознать новую реальность. Каждый из нас сделал Бога своим врагом, и вместо того, чтобы возненавидеть нас, Бог увидел нас и сострадал. Вместо того, чтобы отплатить нам, Он отдал Свою жизнь ради нашего спасения. Мы спасены, потому что Он остановился, потому что Он принял нашу боль. И те, кто верит в Евангелие, не могут не стать подобными этому Евангелию.
Дж. Д. Грир
