День Реформации напоминает нам о монументальном решении Лютера повесить свои 95 тезисов на дверях церкви в Виттенберге 31 октября 1517 года. Тезисы Лютера положили начало необратимой конфронтации с Римом, что в конечном итоге привело к возникновению протестантизма.
Хотя эти 95 тезисов важны, позиция Лютера относительно авторитета Писания по отношению к Риму не была выражена во всей своей зрелости в 1517 году. Формальный принцип Реформации становился всё более и более заметным с каждым преходящим спором между этими двумя врагами.
Sola Scriptura
В 1519 году на дебатах в Лейпциге с католиком Иоганном Экком, которого Лютер называл «маленьким, жаждущим славы зверьком», Экк вынес на обсуждение настоящую проблему: у кого была окончательная власть, у Слова Божьего или у папы? Для Экка Писание получило авторитет от папы. Лютер категорически не соглашался, утверждая, что Библия имеет власть над папами, отцами Церкви и церковными советами, которые все ошибались.
Лютера быстро причислили к предтечам еретиков, Джону Уиклифу и Яну Гусу. Сначала Лютер отрицал такую связь, но во время перерыва в дебатах Лютер понял, что Гус учил именно тому, во что верил. Экк вернулся в Рим и доложил о своих открытиях папе, а Лютер оставил дебаты только для того, чтобы ещё больше убедиться, что Писание, а не папа, является единственным и окончательным непогрешимым авторитетом.
Принцип sola scriptura Лютера был наиболее известен в 1521 году в Вормсе. 17 апреля 1521 года Лютеру сказали, что он должен отречься. Подумав день, Лютер вернулся и заявил:
«Если я не убежден свидетельством Священного Писания или ясной причиной, ибо я не верю ни в папу, ни в соборы, так как хорошо известно, что они часто заблуждаются и противоречат сами себе, я связан Священными Писаниями, которые у меня есть, которые цитируется, и моя совесть находится в плену у Слова Божьего. Я не могу и не буду ни от чего отказываться, так как небезопасно и неправильно идти против совести. Я не могу иначе. На этом стою. Да поможет мне Бог. Аминь».
Речь Лютера тверда и прямолинейна: Библия — это norma normans (определяющая норма), а не norma normata (установленная норма). Как он объяснит в будущих работах, Писание имеет приоритет над церковью, потому что церковь — это младенец, рожденный из чрева Писания, а не наоборот. «Ибо кто родит своего родителя? Кто первым производит своего создателя» (LW 36:107; WA 6:561)? Лютер отверг теорию двух источников, рассматривавшую устную традицию как второй, вне библейский и безошибочный источник божественного откровения, переданного от апостолов к магистериуму. Вместо этого он утверждал, что только Писание является нашим непогрешимым источником Божьего откровения.
Радикализация Sola Scriptura
Для многих протестантов сегодня история заканчивается здесь. Но история далека от завершения. Такие реформаторы, как Лютер, Цвингли и Кальвин, не ставили строгой дилеммы «или/или»: Библия или традиция. Реформаторы отвергли римское понимание традиции и отстаивали верховенство и окончательный авторитет Писания над традицией. Но было бы ошибкой думать, что реформаторы не ценили традицию или считали её в каком-то смысле подчинённой власти. Действительно, реформаторы считали, что традиция на их стороне!
Поэтому реформаторы разочаровались, когда некоторые радикалы попытались полностью отказаться от традиции. Эти радикалы не защищали и не практиковали sola scriptura, а вместо этого обратились к nuda scriptura (термин, используемый некоторыми протестантами для обозначения мнения о том, что Писание является единственным правилом веры, исключая другие источники) или solo scriptura (одно Писание). Возможно, это пренебрежение традициями лучше всего отражено в напыщенности Себастьяна Франка: «Глупые Амвросий, Августин, Иероним, Григорий, из которых никто даже не знал Господа, да поможет мне Бог, и не был послан Богом учить. Наоборот, все они были апостолами антихриста». Неудивительно, что Алистер МакГрат заключает: «В руках таких радикальных мыслителей принцип sola scriptura стал радикальным».
На пути к здоровому использованию традиций
Хотел бы я сказать, что все сегодняшние евангелисты обладают четким и точным пониманием sola scriptura. Я надеюсь, что многие понимают, чем протестантский взгляд на Писание и традиции отличается от позиции Рима. Однако я менее уверен, что евангелисты понимают разницу между sola и solo scriptura, поскольку в некоторых случаях предполагается, что последнее тождественно первому.
Следовательно, некоторые евангелисты, намеренно или ненамеренно, пошли по стопам Александра Кэмпбелла (1788–1866), который сказал: «Я старался читать Писание так, как если бы никто не читал его до меня. Остерегайтесь читать их сегодня через посредство моих собственных взглядов вчера или неделю назад, так как я против того, чтобы поддаваться влиянию какого-либо иностранного имени, авторитета или какой бы то ни было системы».
Как ни странно, такая точка зрения не может сохранить sola scriptura. Конечно, традиция не поднимается до уровня Библии. Но личность да! Как сокрушается Кит Мэтисон, с этой точки зрения всё «оценивается в соответствии с окончательным стандартом личного мнения о том, что соответствует Писанию, а что нет». Конечно, такой взгляд больше подходит для индивидуальной автономии, чем для ответственности, основанной на Библии.
Так как же нам исправить такую ошибку? Во-первых, мы должны оградить себя от индивидуалистического мышления, которое гордится тем, что «я думаю», а не прислушивается к прошлому. Для этого мы должны признать, как указывает Мэтисон, что «только Писание» не означает «только я».
Во-вторых, предание не является вторым безошибочным источником божественного откровения наряду с Писанием; тем не менее, там, где это согласуется с Писанием, оно может действовать и действительно действует как орган служения. Исторические вероучения и конфессии тому пример. Хотя Никейский символ веры и Халкидонский символ веры не следует считать безошибочными источниками божественного откровения, тем не менее, их согласованность с Писанием означает, что Церковь авторитетно выступала против ереси. Поэтому нас должно, мягко говоря, обеспокоить, если мы обнаружим, что не согласны с ортодоксальными вероучениями, выдержавшими испытание временем. Помните, нововведение часто является первым признаком ереси. Следовательно, как Тимоти Джордж поясняет, реформаторы стремились связать свою «реформационную экзегезу со святоотеческой традицией», чтобы обеспечить «противовес обвинению в том, что реформаторы были поставщиками новшеств в религии», хотя, в конце концов, «писания отцов всегда должны быть судимым по пробному камню Библии, стандарту, который сами отцы сердечно одобрили».
Отказ от solo scriptura не требует от нас впадения в другую крайность, а именно, возвышения традиции до уровня Писания. Но требуется смирение, чтобы понять, что мы всегда стоим на плечах тех, кто был до нас. Для реформаторов ранние отцы Церкви были ценными (хотя и не безошибочными) проводниками в толковании Библии. В этом свете нам было бы мудро прислушаться к Лютеру в этот день Реформации: «Если же кто из святых отцов может показать, что его истолкование основано на Писании, и если Писание доказывает, что именно так его следует истолковывать, то интерпретация правильная. Если это не так, я не должен ему верить» (LW 30:166; WA 14:31).
Мэтью Барретт
